Три гoдa нaзaд в Дoнeцкe пoявилaсь пaрaллeльнaя рeaльнoсть. Гoрoжaнe всe никaк нe мoгли пoнять, зaчeм в иx гoрoд пoнaexaли люди, увeряющиe, что будут защищать их от мифических «бендеровцев».Никто и представить не мог, чем обернется для благополучного города «русская весна».

Об этих событиях пишут много очевидцев. Один из рассказов студентки-дончанки опубликовала «Деловая столица».

В одном из своих недавних интервью заместитель министра по вопросам временно оккупированных территорий и внутренне перемещенных лиц Георгий Тука заявил, что Украина в судебном порядке не смогла доказать присутствие вооруженных сил РФ на Донбассе

В этой связи вспоминаются слова небезызвестного Глеба Жеглова: «В каждом, даже в самом тайном делишке всегда отыщется человечек, который что-либо слышал, что-либо видел, что-либо знает, помнит или догадывается».   А у нас есть две небольшие истории от дончанки, которая еще весной 2014 года успела повидать самое начало прихода в украинский Донецк «русского мира».

***

Но вначале небольшое предисловие — для понимания антуража.

С момента окончательного захвата так называемым «ополчением» Донецкой областной администрации (6 апреля 2014) и до дня проведения печально известного референдума (11 мая) прошло более месяца.

Но уже в этот период в красивом, ухоженном и вполне обеспеченном Донецке появилась параллельная реальность. По центральному — зеленому и уютному — бульвару города гуляли тогда еще многочисленные горожане. Большинство из них еще в марте видело непонятных субъектов, размахивающих триколорами, многие впервые для себя в марте узнали, что их право говорить по-русски в опасности и что скоро город окружат подводные лодки «бендеровцев».

Но большинство старалось делать вид, что ничего не происходит. Никто и представить не мог, чем обернется для благополучного города «русская весна».

Еще в марте были первые неудачные попытки захвата административных зданий.
А теперь, в середине апреля, многие целенаправленно шли в самый конец бульвара Пушкина — к этому самому зданию Донецкой областной государственной администрации в котором уже хозяйничали «ополченцы».

И тут же — в прилегающей к ОГА части бульвара эти «ополченцы» прогуливались: в камуфляже, иногда балаклавах, но без оружия. Ходили всегда группками. К горожанам не цеплялись, иногда только заигрывали с девушками. По всему было видно, что это не дончане. Горожане пытались их обходить и не встречаться взглядами.

А возле самой ОГА уже были сооружены баррикады. Большинство материалов подвозили на небольших грузовых автомобилях и фургонах. Сооружение баррикад шло очень организованно, руководили всем люди в штатском. С помощью баррикады возле здания обладминистрации создали что-то вроде внутреннего дворика, куда «ополченцы» запускали всех желающих — как на экскурсию. В само здание зайти можно было только по специальному пропуску. Вход в здание ОГА был обильно украшен флагами России, «Новороссии», СССР, разных непризнанных республик и неведомых жителям Донецка российских организаций, полков и казачеств.

***
А теперь собственно рассказ очевидицы тех событий — донецкой студентки Ольги:

Я была тогда возле ОГА с профессиональным фотоаппаратом. Видела, что многие фотографируют и вроде никто не препятствует. Но «ополченцы», когда замечали наведенный объектив, старались отворачиваться. Я тоже решилась фотографировать, зашла туда внутрь. Сделала всего пару-тройку снимков. Ко мне подошел один из этих в камуфляже с длинной палкой или битой, и сказал, что тут фотографировать не нужно. Я переспросила: «Запрещено?» Он снова сказал: «Не нужно». Потом спросил, сколько стоит мой фотоаппарат. А я вижу, что он из села из какого-то, ботинки старые, грязные, глаза дикие. Ничего не ответила. Потом вдруг спрашивает: «Как вас зовут?» Я сходу назвала чужое имя, а сама думаю: хоть бы кого сейчас из знакомых не встретить. Потому что туда почти все дончане на экскурсию ходили. Как в зверинец. Простите, но мои знакомые это именно так называли.

Этот начал флиртовать, тон сразу сменился. Я старалась с ним не говорить, отвечала кратко, но просто развернуться и уйти было страшно. Хотя людей было очень много: и этих, и нормальных. Я даже старалась на него не смотреть, чтоб он в моих глазах не прочел ненависти и презрения.

А он вдруг спросил, есть ли у меня парень. Я обрадовалась, что появился повод его отшить. Говорю, что есть. Тогда не было на самом деле, но не важно. И тут он спросил: «Почему твой парень не идет защищать Донбасс от бендеровцев?» Я говорю: «А разве тут есть бандеровцы?» Он ответил: «Благодаря нам нет». Прекрасно, думаю, чтоб спасти меня от несуществующих тут «бендеровцев» нужно было устроить в центре города маскарад и погром.

А потом он спросил: «Почему тут так мало дончан?» Говорит: «Тока один с десяти с Донецка». Из Шахтерска, говорит, много, из Харцызска, из Тореза пацаны, из Таганрога много. А потом добавил: «Почему дончане дома на задницах сидят? Только фотографировать сюда приходят». Я говорю: «Мой парень работает, ему некогда. У других не спрашивала». Он ехидно и зло так засмеялся. Или ухмыльнулся. Мне вообще, если честно, все это время жутко было. Вроде и людей кругом много, но я ж видела и до этого случая, что с этими никто старается не разговаривать.

Потом подошел второй, что-то сказал с каким-то говором странным и забрал его.
Я выдохнула и сразу на выход из этого зверинца. Уже и забыла, что хотела фотографировать. Иду по бульвару. Куча мыслей. Слава богу жива, фотоаппарат цел. Потом вспоминаю про Таганрог — это ж из «Нашей Раши». И тут понимаю, что вот тот парень второй с русским говором разговаривал. Ну, в Донецке так не говорят, в Донецке его называют московским говором. Ну, думаю про себя, всю жизнь мечтала с гопником из Таганрога познакомиться. Пронесло, в общем.

Потом рассказала этот эпизод знакомым. Кто-то сказал: «А может тебе показалось?». А другие сказали: «Так все ж понятно, откуда вся эта гопота съехалась». Я вам, может, не очень подробно рассказываю, но уж, как помню.

***
А через несколько дней на том же бульваре Пушкина, в нескольких сотнях метров от областной администрации появились и первые вооруженные автоматами люди. По комплекции, выправке, форме они разительно отличались от «ополченцев с ОГА».

И вот вторая история от той же дончанки Ольги:

Мы в тот вечер гуляли с подругой по бульвару. Шли не со стороны ОГА, а с противоположной. Решили в ту часть, где эти собираются, больше не ходить. Подошли не спеша к перекрестку с Гурова, где на каждой стороне по кафе. Как раз уже и летние площадки открылись, конец апреля был. Обсуждали где сесть: на летней площадке или внутри.

Мне нужно было позвонить, подруга зашла внутрь одного из кафе, а я осталась у входа. И только тут я увидела, что в трех метрах от кафе стоит солдат. С автоматом. Очень высокий, в черной форме. Даже странно стало, что сразу его не заметили.

А рядом с ним — какая-то девушка. Я звонить не стала, трубку к уху поднесла, а сама их разговор слушаю.

Он у нее спрашивает: «А чьо Донецк та бальшой горад? Есть тут с полмиллиона?» И вот тут то я совершенно уверена, что этот русский говор мне не показался. В Донецке почти все гэкают, а у этого такой звонкий «горад» вышел. И вот это «чьо» — чистое российское, в Донецке такого «чьо» ни у кого нет. А девушка отвечает: «В Донецке почти миллион. А у нас в Макеевке около полумиллиона». А он спрашивает: «А далеко отсюда Макеевка?» Девушка отвечает: «Близко, всего полчаса на маршрутке».

Вот так я впервые увидела российского военного. Подруга вышла, мест внутри не было, мы пошли с другой стороны кафе к летней площадке. И тут увидели еще двоих таких же — в той же форме. Подруга успела шепнуть, что и внутри такой же был.

В общем, ни в какое кафе в тот вечер не пошли. А вот эти все в темной форме — все были высокие такие, крепкие. Форма без опознавательных знаков, но из хорошей ткани. И ботинки у всех тоже одинаковые и не дешевые.

А в кафе в тот вечер то ли Пушилин с компанией был, то ли Пургин. А вот эти в форме их охраняли. Через день в университете уже многие об этом говорили.

Я точно скажу: если человек даже из какого-то села Донецкой области в Донецк приехал, он знает, что в городе под миллион население и где находится Макеевка.

В общем, эти охранники возле совсем не так выглядели, как те с ОГА. Эти вот были как из фильма про спецназ, с выправкой, в общем, настоящие военные. А потом там, в центре, уже часто этих солдат видели.

Я навсегда запомню, что сказала в тот вечер моя подруга: «Моя мама на днях говорила, что никак не может понять, как связаны бои, которые идут в Славянске, этот Стрелков и вот эта гопота на ОГА и на бульваре. А сейчас мы с тобой, Оль, увидели, как все это связано…»

На вопрос, почему она говорит «это» и «эти», а не называет этих людей ни «ополченцами», ни сепаратистами, Ольга ответила, что у нее «эти люди» вызывают другие эпитеты, которых она, будучи девушкой воспитанной, предпочитает избегать.

Хотелось, конечно, увидеть и ее фотографии апреля 2014-го, но Ольга сказала, что удалила их все, потому что уже тогда слышала, что у любого просто в городе могут проверить ноутбук, телефон и фотоаппарат в поисках снимков, контактов и даже сайтов, на которые ты чаще заходишь и можешь тем самым выдать свою позицию.

Вот всего две короткие истории от одной донецкой студентки.
Заметим, что обе они произошли еще в апреле 2014-го, больше трех лет назад, еще даже до «референдума».

Несложно предположить, что если пообщаться с дончанами, которых тогда еще было почти миллион, то найдется очень много людей, которые видели и слышали то же, что видела и слышала Ольга, и могли бы поведать еще много занимательных историй.
Имеющий глаза — да увидит.

**

А немного позже в Донецке вдруг появилось много-много чеченцев, много абхазов, много монголоидных лиц.   Появились люди, у которых вызывали удивление, а иногда даже искреннее веселье, оставшиеся вывески на украинском: «Гарячий хліб», «Добрі ліки», «Сир» с нерусской «ы» и «Тканини» с двойным «ни». Весьма веселило российских «защитников» и название «Весела родина» — упаковка производимых на территории «ДНР» кетчупов за это время так и не изменилась, осталась на украинском.

Города Славянск и Харьков в их представлении примерно равны по населению, Одесса находится где-то сразу за Мариуполем, а Львов где-то сразу за Киевом.   Многие даже не знают, кто такой Ахметов, и кто такой Дарио Срна.

Иногда они даже прогуливаются по городу в форме с шевронами «Россия» или выходят вчетвером в военной форме из автомобиля с ростовскими номерами. Или травят анекдоты возле автомобиля с военными номерами, на котором красуется табличка «вежливые люди».

Словом, много, очень много занимательных историй могли бы еще поведать дончане о «защитниках русского мира в молодых республиках».